Я даже немного испугалась своего порыва, потом ушла в дом, да и невозможно было спать вдвоем на узком диване. Уже хочу к Саше в квартиру, у него спокойно и широкая кровать с высокой деревянной спинкой. Там можно развалиться по- королевски и там я уже ни в чем не могу ему отказать. 

Глава 8. Четвертая неделя

Саша

В цеху траур. Хорзов помер в больнице, ничего сделать не смогли. У нас проверка за проверкой теперь, как могли больного старика допустить к такой сложной ответственной работе. Мастера нашего наверху отымели, видать, ходит теперь злющий, как черт. Вчера наорал на всех и выдал новость, будто манагеры просрали тендер и придется простым работягам затянуть пояса на год. «Шишки» просрали, а нам завязать пояса. Вот не мудаки же, а?

Стасик сразу закипишил, хныкать давай, что сокращение грядет и его первого спишут, он без семьи. А что десять лет ипотеки платить еще, им это до какой-то матери. Я Стасу говорю, не ссы, «Аудюху» свою продашь, на «шестеру» пересядешь. Он говорит, я на нашей машине после «Ауди» не смогу, меня будет ломать.

Интересно, а с кем я после Янки смогу? Она отшила меня походу. Тот раз ночью был прощальный аккорд. Как я не допер сразу, то-то она такая услужливая была.

Поругались мы уже в обед, когда отвез ее к дому. У подъезда телка рыжая гуляла с коляской. Дитя катает, а у самой пирсинг в пупке, каблуки и боевая раскраска. Еще шорты едва жопу прикрывают, а у самой целлюлит. Я говорю Янке, у баб некоторых ни вкуса, ни ума. Только и способны, что дитя родить, чтобы лоха развести на алименты. Ну какая из этой лахудры мать, ей же трахаться еще охота и по ночам прыгать из тачки в тачку с молодыми, борзыми кобелями.

Янка обиделась, говорит, а если я ребенка рожу и у меня живот отвиснет и появится лишний вес? Вот же дурочка! Так если это мой ребенок будет, мне пофигу, что у тебя где, я тебя любой буду любить. А тебе как раз потолстеть и надо, держаться же не за что. По заднице ее хлопнул еще смачно, наверно, это уж зря. Она при народе стесняется.

Сумочку выхватила у меня, говорит, ты хам и трепло. Убежала в подъезд, еще крикнула, чтобы больше не звонил. Да мне пофигу, достала уже со своими заскоками. Там не трогай, туда не лезь, это я не могу, туда не пробовала еще. Я, может, тоже хочу хоть где-то у нее первым быть! Я с целкой вообще ни разу не был, нет на мне такого греха, не довелось, все подержанные доставались. Правильно мужики про баб говорят, как банка консервная, один вскрыл и все пользуются.

Худо мне что-то, второй день знобит и в ногах кости ломит. Водки с перцем выпил, не пошло. Ночью сегодня сердце забухало, е-мое, я ж совсем молодой, помирать-то рано. В декабре будет сорок один, я еще мальчик, бля! Лежал и думал, вот так помрешь тут, и хрен когда еще хату вскроют, сгниешь и никому дела нет. И что я хорошего сделал за жизнь свою? Кто вспомнит добром?

Дочка есть, но Светка шустрая, уже ей папашку другого нашла, по любас уже снова замуж вышла. Она это умеет. Как представил, что дочку мою чужой дядя будет обижать, еще хуже стало. Пошел, накатил прямо из горла, холодная-то хорошо мне заехала. А потом вдруг зубы заныли. И так хреново стало, чуть не завыл. Так, наверно, люди с ума и сходят. Жалко че-то стало себя. Держись Саня, держись старый, больной и нищий ты нафиг никому не нужен будешь.

Янку вспомнил до кучи еще. У нее есть маман. А если ее вдруг «кондратий хватит», Янка тоже одна останется. Янке нужен нормальный, путевый мужик, чтобы ее любил, уважал, заботился. Пусть она та еще дура, но хотя бы хорошая. Родная дура. Я бы ее любил. А теперь я хам и трепло. Низшая каста. А меня тянет и тянет к ней.

Я бы даже ради нее курить бросил, если б она попросила. Так не попросит ведь! Ничего, никогда у меня не просит, все сама и сама, типо гордая и принципиальная. Нестандартная баба. Другая бы давно меня раскрутила на туфельки-сапожки, цацки какие-нибудь. А эта губки кривит, я сама работаю, у меня все есть. И что за придурок ее просто так отпустил? Не могу я врубиться, бля! Янку замуж взять и просто так отпустить, даже дитя не заделать. Да где еще такую девку найдешь по нынешним временам. Чистоплотную и правильную.

«Мы во взглядах не сошлись. Разница интересов» - это она так мне свой развод объяснила. Да кому другому лапшу вешай, ага, взглядами. Трахал он ее строго по расписанию не больше пяти минут в день и сутками мозги парил, вот и все дела. Или бляданул, а она поймала. Короче, правильно, что послала урода, иначе со мной бы не стала крутить.

Костя Марков звонил вчера. Это мой старый друган, на Заполярке вместе торчали. Просит денег в долг, встрял на бирже, он с акциями чего-то там намудрил, теперь срочно надо ему какую-то маржу перекрыть. Обещал отдать позже с довеском. Надо выручать пацана. Вытащил из заначки все, что осталось до отпуска. Себе пятерку оставил, Косте сорок отдам, он надежный. Раз вместе от медведя драпали по тайге, у меня нога подвернулась, Костя стоял рядом и орал как бешеный, вроде зверюга отстала. Потом сидели и ржали - психи конченые, остановиться не могли оба, я чуть в штаны не наделал, а если бы он меня догнал?

Мишка еще, говорят, к вагончику приходил ночью, шавку нашу прямо на цепи задрал. Буровики завелись, вот бы ружье, а мне мишку все равно жалко, он хозяин в лесу, а мы собрались с Костей в его угодьях рыбу ловить, он нас и прогнал. Вроде убили его потом, вызвали из райцентра кого-то.

Яна

Все-таки я на это решилась. Выложила первую главу «Города». Даже взгрустнулось слегка. На черновике раньше у этой книги было другое название, кажется, гораздо более подходящее -  «Город моих надежд». Но как-то заметила на сайте, что роман с таким названием уже выложен, автор – мужчина. Улыбалась, пробовала читать, там о провинциалах, желающих покорить Москву. А я пишу о своем городе в центре Западной Сибири, из которого не планирую никуда уезжать. И здесь мне хочется реализоваться, найти свое место, найти себя.

Я несколько раз была в Москве, еще бы в, конечно, Питер попасть, может, когда-то и сложится. Но это не навязчивая идея, я могу просто почитать интересные заметки о прогулках по какому-то красивому старому городу, окунуться в его атмосферу, почувствовать дух. Но нет желания переехать, я с трудом рву старые связи, я хочу пригодиться там, где я родилась. Конечно, живи я в центре, возможно, было бы проще с изданием книг. Можно завести интересные личные знакомства, друзей, которые помогли бы меня «продвинуть», поддержать, да хотя бы просто «повертеться» в этом творческом бульоне, расширить границы своего мировоззрения, узнать что-то новое, старое переосмыслить.

Понимаю, почему Леше было скучно со мной, я тянула его назад, рассказывала о старых книгах, старых кинокартинах и музыке, а он жаждал новаторства, сам хотел торить тропу и чтобы за ним шли. Леша считал, что классика безнадежно устарела и только мешает прогрессу человечества, ее нужно конечно, знать, но на уровне музейных экспонатов. Леш, правда, очень уважал французских поэтов, того же Бодлера, например.

Восхищался импрессионистами и Модильяни, не понимал мой восторг перед картинами Михаила Захарова. Я пыталась ему объяснить, но он любил больше говорить, чем слушать то, что заведомо считал скучным. Интересно, как у него складываются отношения с барменшей? Наверно, читает ей Жака Превера при луне… В оригинале. А она делает вид, что чувствует каждое слово.

А Саша, кажется, читал незнакомого мне Еремея Парнова, иначе зачем у него эти два тома на полке. Саша еще мне рассказывал про папессу Иоанну, я даже не поверила сначала. Думала, это исторический анекдот. А потом Саша нашел мне фильм, и мы смотрели вместе «Женщина на папском престоле». Захватывающее зрелище, просто до слез. И такой трагический конец. Саша, конечно, не обошелся без собственных комментариев, чего, мол и следовало ожидать, если женщина забывает свое прямое предназначение и вместо того, чтобы рожать детей и любить мужа, занимается властью или творчеством. Намек-то я поняла…